Отражение. Зеркало войны  - Галина Гончарова

Хурмах же…

Он вызвал к себе старую Бурсай и приказал глаз с Шарлиз не спускать. А случись что…

Живой она уйти не должна. Ни в коем разе. Обратно Торнейский свою невесту не получит, особенно если он ее любит. А разве нет? Что его еще могло сюда привести?

Только Шарлиз. Ведь не станешь кидаться в бой, если не любишь, так? И есть, есть там что любить. Хватает прелестей. Лично оценил, так-то.

Бурсай выслушала приказ и поклонилась.

– Я все исполню, мой каган.

Хурмах довольно кивнул. Интересно, удастся ли взять Торнейского живьем? Надо будет дать ему посмотреть на утехи кагана с его невестой. Тоже пытка. Не обязательно прижигать человека огнем, чтобы ему стало больно, иногда достаточно поиздеваться над его близкими. Чаще всего этого хватает.

Ничего, возьмут врага живым, куда он денется? Тридцать тысяч человек, кто сможет устоять против такого войска? Сколько их там… Мурсун написал – тысяча? И половину они положили?

Надо будет взгреть кал-рана! Что это такое – не раздавить жалкую тысячу противников? Давно бы уже уничтожили нахалов!

С другой стороны – Торнейский…

Ладно. Сильно карать Мурсуна не будем, так, поругаем для острастки.

Приняв это решение, Хурмах принялся отдавать приказы.

Выступаем!

Аланея, королевский дворец.

Аллодия

Остеон чувствовал себя просто отвратительно.

Голова болела так, что даже травяные отвары не спасали. Кружилась, а в виски словно гвозди вбивали. Раз за разом, поворачивая их, чтобы больнее было.

Барист честно пытался что-то объяснить королю, но Остеон понимал в лучшем случае одно слово из трех, так что стряпчий плюнул, махнул рукой и начал просто подсовывать его величеству бумаги на подпись. Со всем уважением.

Остеон тоже махнул на все рукой, решив довериться Тальферу, так что мужчины быстро управились, и его величество кивнул на балкон.

– Составишь мне компанию?

– Это честь для меня, ваше величество.

– Пошли…

На балконе Остеон опустился в кресло, кивнул Баристу на второе. Да, честь. Но преданным и умным людям можно многое простить и позволить.

– Что хорошего расскажешь?

– Про что вы хотите послушать, ваше величество? По зерну у нас будет более-менее нормально, вот я еще разберусь, как закрыть внешние долги…

Остеон махнул рукой.

– Я не о том. О леди Френсис.

Барист помрачнел.

Л-леди, видали мы таких леди! Но…

– Мои люди пока не говорят ничего нового. Следят, но молчат.

– Может, и нет ничего?

Барист пожал плечами. Может – нет, может – есть, он ведь не скажет королю, что его интересует рыбка пожирнее?

И отвернулся, склонился над столиком, пряча лицо от короля. Дураком он своего господина не считал, нет. Иначе не смог бы с ним работать.

– Налить вам отвара, ваше величество?

Остеон не ответил.

Барист повернулся.

– О нет… Восьмилапый, ты не мог найти худшего времени!

Его величество потерял сознание.

Барист опрометью бросился звать лекаря, а потом за флаконом с нюхательными солями.

* * *

Не прошло и получаса, как его величество был приведен в чувство, напоен, а еще лекарь рекомендовал прочистительное. И клистир, конечно. Что может быть лучше хорошего клистира, правильно составленного, в соответствии с фазами луны?

Нельзя сказать, что Остеон был в восторге, но – лечиться-то надо? Так что из королевской спальни выставили всех и кивнули лекарю. Проводи свои процедуры, гад, издевайся над королем!

Барист ждал лекаря на выходе.

– Мэтр, мне надо с вами поговорить.

Мэтр Шионский, личный лекарь его величества, наклонил голову. Подмастерье, который следовал за ним, поклонился и отступил, почти слился со стенкой.

– Слушаю вас, Тальфер?

С лекарем отношения не то чтобы не сложились. Просто Шионский, как и всякий выскочка, хоть и получил титул, но не мог простить окружающим знания о себе. Начинал-то он аптекарем, торгующим вразнос порошками, и сейчас хоть и стал дворянином, но безземельным. Поместье ему король даровать не торопился.

– Что с королем?

– Я подозреваю разлитие черной желчи в пищеварительной системе пациента, – важно произнес мэтр. Внешность у него при этом была самая лошадиная. И важность – тоже. Точь-в-точь какающая лошадь.

– Чем это грозит?

Задавать идиотские вопросы вроде: «А вам зачем?», «Разрешит ли его величество разглашать подобные тайны?», «Не пойти ли вам с вашими вопросами?» – мэтр не стал, ума хватило. Вместо этого он прищурился еще более надменно.

– Думаю, после моего клистира ему станет легче. Особенно если несколько дней он будет принимать промывательное.

Барист кивнул и принялся благодарить. Но не был бы он собой, если б не заметил, какими искрами блеснули глаза помощника лекаря. Ох, не просто так.

Отловить одного помощника было и вовсе несложно.

Промывательное Шионский предпочел давать королю без свидетелей. Его величество распорядился, а лекарь послушался, так что помощник остался в приемной, перед дверью спальни. Там-то его Барист и прижал.

– Что не так с королем?

Молодой, лет двадцати, парень, даже и не пытался юлить. Кто такой Тальфер, во дворце даже собаки знали. И что предан он не хуже тех собак – тоже.

– Господин, конечно, свое мнение имеет…

– А ты? – вкрадчиво поинтересовался Барист.

– А я подозреваю, что без желчи там обошлось. – Парень поежился. Его сильно напрягало то, что он хотел сейчас сказать, но и промолчать не мог. Права не имел.

На Ромее лекари клятву тоже давали.

И – верили.

Клялись Сестре милосердной и знали, что если они причинят вред больному, то милость Сестры их оставит. А вот шансы попасть под покровительство Восьмилапого и на обед к шервулям сильно вырастут.

Этого пареньку не хотелось.

– Так что там случилось? – Барист давил, не давая времени придумать правдоподобную ложь. – Что?

– Я-я-яд-д-д…

Паренек почти заикался.

И то…

Сказать такое – считай, подписать себе путевку в департамент Дознания. А уж как там спрашивать будут – лучше о таком и не думать, особенно на ночь. Только вот для Бариста слова юноши были просто подтверждением его собственных мыслей, и озвучивать их он никому не собирался.